Как было уже замечено выше, это был очередной вторник, когда на утро Кушина проснулась дома в кровати одна. Обычно конечно по утрам вторников, женщина просыпалась у Карин или на работе. Если вообще на работе  можно было заснуть, так как если ее вызывали ночью, значит, дел было невпроворот. Все было проще арифметики, она просто не любила оставаться одна в комнате из-за «прекрасных» детских воспоминаний. Благодаря, которым в пустом доме ей мерещилось не весь что. Поэтому дело было даже не в «люблю - не люблю» ночевать дома, а именно в том, что она была не способна этого сделать физически и морально. Но в эту ночь она решила все-таки остаться дома, может быть, потому что было банально лень куда-то ехать, либо же, в сердце теплилась надежда на то, что Минато все-таки посетит свой дом. Выяснять какие чувства побудили женщину остаться в доме, было бесполезно, так как она могла для себя придумать любую отговорку, которая ее бы устроила и утешила. Минато так и не явился, Наруто, скорее всего, остался у друзей, дом был пуст, это не особо  радовало женщину. Выполнив кучу ненужных дел по дому, она досидела до рассвета, и только потом заснула.
Одиннадцать…, - мысль первая, которая посетила ее, на тот момент, когда она проснулась и взглянула по инерции на часы. Ее даже не волновал тот факт, что поспала от силы она несколько часов. Кушина, конечно, была прирожденным жаворонком, так как в ней это воспитали, но при всем при этом, где-то в душе, женщина сама понимала, что этот стереотип ей навязали. Дальше все по запрограммированной системе. Правда, в этот раз пришлось вычеркнуть утреннюю пробежку и приготовление завтрака. Первое, потому что было лень, да, и соседи, увидевшие ее пробежку в одиннадцать часов, подумают что-то явно странное, так как пробежка обычно была запланирована на более раннее время. Второе, потому что за ночь она приготовила огромное количество блюд, которое, если задуматься, не смогла бы съесть свора детей. Хотя возможно она недооценивала детей, но женщине, явно показалось, что она переборщила.  Минато так и не прислал смс.… Наверное, занят, - печальный вздох, и еще один безнадежный взгляд на телефон. Утренние сообщения не были правилами, но хотя бы не заставляли ее беспокоиться, так как словно в голове было запрограммировано, начать себя накручивать. Она вполне могла и забыть о существовании Минато на утро вторника, если ей было чем заняться, но сейчас делать было нечего. Все что уже можно было переделать, она сделала ночью, да, и все что не надо. Так что не оставалось и дел, которые не надо не надо было делать. Кушина села напротив зеркала, и пока по инерции завязывала один из хвостов, размышляла звонить ли мужу или нет. Если я ему позвоню, я его могу отвлечь от работы. А если совещание? Да нет, о нем он вроде не упоминал. Может он просто забыл из-за огромного количества работы? Я бы вполне могла забыть, но Минато же не косячит подобно мне… Мысли разъедали мозг. А в женщине боролось два монстра: совесть и желание. Позвонить-то вроде и хотелось, но вот отвлекать от работы не очень. Ведь если человек дома не ночует, значит, на то есть веские причины. Один раз.… И все, - она все-таки решила. И так до конца не расчесав волосы, набрала соответствующие кнопки на телефоне. Он не взял. Она отложила телефон и подозрительно на него посмотрела. Обычные логичные причины, пока засеяли ее голову. Зарядка… Совещание, стоит в беззвучном режиме. … Сломался телефон.… Не ловит сеть… С каждым звонком логичные и обоснованные мысли сменялись все более нелепыми, которые могли довести уже до паники. Она была знатной фантазеркой, и при всем при этом, она безумно беспокоилась за близких людей. А забота и фантазия при не отвеченном звонке в составе образовывали горючую смесь. Ее один раз превратился в сто один, и даже на сто первый раз на другом конце сети ей не ответили. Может быть, он улетел в другую страну на какой-нибудь очередной саммит, тогда понятно почему телефон не ловит… Может он его забыл в машине… Может его похитили или… убили… Даже не хочу об этом думать, уж лучше любовница… А нет, об этом тоже лучше не думать… Она продолжала не доверительно смотреть на мобильный телефон, словно осуждая его во всех ее мыслях, которые были достаточно комичны. Почему комичны? Да потому что одна мысль была другой невероятнее. Саммит, похищение, смерть, любовница. Что будет дальше? Самосвал, крыша, зоопарк, инопланетяне? Порой она даже себя находила на мысли, что лучше не думать, вообще. Баста. Личный секретарь… расскажи мне все Минатоответчик… Хотя скорее всего если это совещание, значит и личного секретаря телефон отключен. Не вариант. Очень забавно, что ее остановила именно эта мысль, а не та, что она и телефона личного секретаря не знала. Конечно, узнать номер телефона для Кушины не составило труда. Звонок в мэрию, звонок на работу, залезть в телефонную базу Японии. Но все же, надо было думать прежде в другую сторону. Женщина заколола двумя белыми заколками прядь от челки, которая постоянно падала на лицо. Эту прядь невозможно было убрать ни в хвост, ни в два хвоста, которые она сделала на данный момент, ни даже в пучок.  Ее определенно надо отрезать. Включаем мозг, сейчас главная проблема не в волосах. Посмотрим, где сейчас Минато. Посмотреть она действительно это могла. Так как женщина очень сильно переживала за своих любимых мужчин, в определенные их вещи она встроила жучки. Кибернетик, ничего не скажешь. Все-таки у Минато была опасная работа, а Наруто сам был опасен для общества, так как унаследовал черты характера женщины, пришлось пойти на крайние меры. Программа по обнаружению была прописана не только в компьютере, но и в телефоне, так что она в любой момент могла узнать, где же находятся ее любимые мужчины. Конечно, чтобы идти на крайние меры можно было отследить их по GPS-навигатору, который стоял у каждого в телефоне. Но при попытке похищения, телефон выкидывался или глушился, и в нем уже не было никакого смысла. Мэрия, значит. И что же ты трубку не берешь?, - вопрос был задан самой себе и скорее носил риторический характер. Во всяком случае, мужа не похитили инопланетяне, и он не улетел в другую страну, не сказав ей не слова. Что там у нас остается? Зарядка, совещание и любовница, отлично. Ни первого, ни второго и тем более третьего она проверить не могла. Так как до прослушки в кабинете женщина еще не опустилась, но кажется, в следующий раз придется прибегнуть к крайним мерам. Белое короткое платье, белый пиджак, белые колготки, с каким-то нелепым узором, белые сапоги, белый полушубок. Можно сказать, что она одела первое, что попалось ей под руку, но так как все вещи весели, а не выпадали, решая вопрос одежды, она просто взяла первую попавшуюся в руки вешалку. Невзирая на то, что на улице была зима, женщина не боялась замерзнуть. Она никогда не мерзла, да и что тут, сделать несколько шагов по улице. Дом – машина. Машина – мэрия. Пока женщина ехала в машине, мыслей в голове только прибавлялось. Неужели так сложно было написать одну гребанную смс? И не бери телефон сколько угодно. Несколько долбанных слов. Я его точно прибью, - на этой мысли она себя ловила частенько. Но это ни в коем случае не значило то, что она действительно так сделает. Более того, она даже не представляла своей жизни без Минато. А уж убивать его своими собственными руками, ну да, наверное, забавно. Она сама с удовольствием посмотрела на это со стороны. Самая нелепая сцена, которая могла бы присутствовать в ее жизни.
Уже полдень. Здание мэрии. Он все еще находился в своем кабинете, что ее радовало, так как Минато мог уехать куда угодно по своей работе. Центральный вход. Холл. Лифт. Коридор. Вот она финишная прямая к его кабинету, а в голове только мысли об убийстве. Весьма прозаично и смешно.
- Добрый день, - она поздоровалась, но не более. Объяснять, зачем она явилась к Минато, она не собиралась. Да, и если его личный секретарь сидел на полагающем ему месте, как и личный телохранитель, значит, никакого совещания не было. А поэтому вряд ли ее будет кто-нибудь останавливать. Спрашивать документы, например. Кушина не очень часто приходила на работу к Минато, но после ее первого прихода ее вряд ли кто-то сможет забыть. Так как пока она дошла до кабинета, она успела поговорить с целой мэрией, ничего не поделаешь характер, да, и было интересно, что же за люди работают в мэрии. Не считая того, что некоторых она знала лично, она все равно улыбнулась в первый раз и сделала вид, что их не знает. Такова работа. Вздох-выдох. Двери открываются, шоу начинается.
- Извините за вторжение, - привычная улыбка на лице. И вроде все нормально. Нет, вам не послышалась, она действительно обратилась в Минато на вы. Конечно, подобного она в личной жизни не делает. Но данный образ мэра, не мог заставить ее сказать, что-то другое. Да, и мысли об убийстве, быстро испарились, стоило только увидеть дорого для себя человека. Может быть, и поэтому все планы об убийстве так и оставались планами, так как при виде Минато на лице кроме глупой улыбки и чистых мыслей на подобии «мир во всем мире», ничего не было. Раз уж назвала на вы, придется продолжить игру, все-таки с одной стороны это было забавно. Похоже на небольшую шалость. Подобное, она более чем любила, порой даже злоупотребляя этими шалостями. Даже в кабинете Минато все шло по запланированной программе, полушубок на вешалку, которая стояла рядом с диваном по правую сторону. Сумку на диван. И да, она опять туда наложила каких-то кирпичей. Порой женщина ловила себя на странной мысли, женская сумка  опаснее холодного или огнестрельного оружия будет. Во-первых, в ней и не такое еще и найдешь. А во-вторых, даже и искать не надо, один раз приложил хорошенько, и все. Проблема решена. Женщина села на стол, прежде отодвинув несколько бумажек на другой край, аккуратно, чтобы их не перепутать. И взгляд по привычки упал на окно, и то, что было за ним. На самом деле, подобное слегка пугало женщину, так как ей порой казалось, что одно неосторожное движение назад и из него можно выпасть. А если подумать, окно было для того чтобы освещать рабочее место человека. Как там кто-то сказал, все кабинеты идентичны по созданию. Может быть это создано для того чтобы деловые люди сразу чувствовали себя в своей атмосфере, либо для того чтобы не придумывать новых излишеств. Придумали – хорошо, оставим. Есть ли смысл менять? Может это, и было связано со страхом человека не придумать ничего более гениального, чем то, что было уже придумано до них. Кто знает, хотя этим неизведанным люди и прекрасны. Она так и не сказала ни слова, кроме первых, которые были обращены, не только к Минато, но и ко всей комнате в целом. Никто же не знает, кто еще тут мог бы находиться. Да, и рано было говорить. Раз уж она сама для себя решила поиграть, надо было все подготовить к игре. Она сняла сапоги и положила ноги, на ногу Минато. Это уже проходили, не очень удобно, когда ноги весят со стола, лучше найти для них какую-нибудь устойчивую поверхность. Но кроме ног Минато, в голову ничего другого не приходило.
- Намиказе-сама, вы слишком много работаете, - вторая фраза, которую произнесла женщина после прибытия в кабинет мэра. Она поставила локти на колени, чтобы так было удобнее подпирать себе голову. Так хоть глаза оппонента находились на одном уровне с ее глазами. Но долго в таком состоянии, она не пробыла, то ли не выдержала глубины глаз Минато, то ли постепенно начала забывать, зачем пришла. Она выхватила бумажку, которую в руках держал мэр, и пробежала по ней глазами. Ее не интересовала эта бумажка, и какую информацию она в себе несла, скорее всего, ее интересовало реакция Минато. Как и каждый человек, он имел свою шкалу терпения, но ведь эта не большая игра, тут не на что было злиться. – Определенно. Слишком много. Останавливаться Кушина явно не собиралась. Конечно, до прекрасной игры ей было далеко, но она и не собиралась за эту картину получать «Оскара». Ей в принципе хватило бы какой-нибудь небольшой премии. Положив бумажку на стол, и показательно цокнув, мол, сэр, вы обречены. От вашего страшного диагноза вас не спасет ничего. Она дотронулась тыльной стороной ладони до лба мужа, а второй прикрыла себе рот, изображая на лице удивление. Конечно, если бы место Минато было бы зеркало, она бы точно была уверена, получилось у нее это сделать или нет, а тут оставалось только верить, что «удивление» в ее исполнении вышло достойно.
- Да у вас жар! Наверное, именно поэтому вы не услышали звонков от своей супруги, - она снова улыбнулась, произнося данную фразу. Про телефон она не спросила напрямую, но намекнула слегка, все-таки Минато был очень умным человеком. И данный намек сразу поймет. Тут и объяснять ничего не надо было. Правда, отмазку Кушина уже придумала, даже делать ничего не надо было. Хотя, можно сказать банальное «извини», после которого она простит и самый ужасный грех. Убрав руку со лба, она вернулась в предыдущую позу. Женщина заглянула в глаза Минато и вполне нежно спросила, его следующее:
- Господин мэр, Вам в подобном состоянии нормально работается? Ни вызова, ни разноса, даже упрека не было, только забота. Хотя жар был ей придуман из головы. Но она имела в виду в последнем предложении, не придуманный жар, а именно то, что он не ответил ни на один ее звонок. И по внешнему виду, его ни капли не мучала совесть, что явно печалило женщину.

Все было до жути циклично. Каждый вторник одно и то же. Конечно, если женщина не приезжала к своему мужу на работу, то когда он возвращался домой в подобном виде, это ее слегка пугало. И это уже не то чтобы ревность к работе, хотя ей он уделял гораздо больше внимания, а какие-то логически сопоставления работы и здоровья. Может быть, сделать так чтобы его уволили? – пролетела мысль в голове. Смотря на растрепанный вид мужа, в голове и не могло пролететь другой мысли, тем более если более девяноста процентов, того что у нее крутилось в голове она могла осуществить. Как? Это уже другой вопрос, тут нужно было только немного посидеть подумать, а этот временный континуум ее размышлений мог занять от минуты до бесконечности. До бесконечности, конечно, не доходило, так как Кушина была похоже больше на генератор нестандартных идей, а порой эти нестандартные идеи тянули на звание гениальных. Вот сфоткую его сейчас, и выложу в сеть с заголовком «Если мэр не может уследить за своим внешним видом, сможет ли он следить за Токио?» Провокационно, но действенно. Черт, но смятая рубашка ему больше идет. Может самой что-то сделать? Или Наруто попросить? Мыслей было много, и одна другой краше. Но женщине действительно надоела подобная работа. Все же можно делать в меру. Да, она прекрасно понимала, что работы много, но если так себя загонять, он даже и простенькое дело не сможет решить. Тем более если не спать, и не есть нормально. Снова ко всему этому возвращаться и читать лекции? Да, она могла сколько угодно, только вот у Минато видимо в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Хотя, она прекрасно понимала, что он все это слышит, и понимает, но, почему же тогда нельзя все это делать? Наверное, именно этот вопрос ее и мучал. Может быть, ему самому нравилось изводить себя, или изводить ее, доводя до состояния простейшего. Но даже при подобных мыслях, она могла сохранить улыбку. Ведь за ее мысли с ней ничего не будет, подумаешь, порой хочется испортить мужу жизнь, да и вообще убить его, абсолютно нормальные мысли, при характере-то женщины. Вот только осуществить ни одной из мыслей она не могла. Она даже представить не могла, что же станет с Минато, если он вылетит с работы, которая так ему дорога. Не могла, но знала, что будет что-то страшное. Настолько страшное, что ее мужа будут напоминать только фотографии на стенах, а вряд ли он сам. Отнять то, в чем ты можешь реализовать свое «я», это как забрать кислород, и выдавать его по назначенному времени. Вроде ты живешь, но твоя жизнь, все больше тянет на существование. Ей было с чем сравнивать, ведь у нее была такая же работа, правда, так безрассудно она к ней не относилась. Любовь. Долг. И прочие, несусветные чувства, которые охватывали ее на работе были, более того били ключом. Но вот подобное состояние, это больше похоже на плевок в сторону своей работы. Ни на что более. Взять даже листок, который недавно был у нее в руке, банальный, примитивный текст. Что он там исправлял? Открой словарь, раз слов подобрать не можешь. Лучше бы он так с преступностью боролся, нежели с этой глупой бумажкой. Если Минато не мог справиться даже с маленькой бумажкой, моральное состояние его желало лучшего. Он безнадежен.
- Не знаешь? – она действительно удивилась, не знать где находится телефон, это уже вверх рассеянности или идиотизма. Во всяком, случае, она даже думать не хотела о том, какого же заболевания это была верхняя планка, но заболевание было Минато не свойственное, что уже нагоняло тучи между уважением к работе мужа и терпением Кушины. Она точно сделает так, что он вылетит с этой долбанной работы. Это уже было не то чтобы из-за звонка, а из-за того, что он переставал следить за простыми вещами. Это нервировало. Но вновь образовавшиеся мысли о том, что его лучше уволить с работы перебил палец Минато. Она его бы и не заметила, если бы это не заметили коленки. Нет, нет, блин, главное на него не наорать. Она не боялась щекотки, да и на ее теле не было особенно заметных эрогенных зон, просто колени лучше было не трогать. За это можно было получить. Это уже как вторжение в ее личное пространство, пусть Минато и был для нее один из самых близких людей, но такое даже ему делать нельзя. Она перетерпела. Потому что сказать она могла многое, если вспылит, и про работу, и про его рассеянность, и про внешний вид. А добивать итак уже полуживого мужа не хотелось, это даже скучно было. Вот когда сил наберется, тогда можно было и нервы потрепать, а сейчас остановимся на злых коварных планах в голове.
- Ты еще не спал. Отлично, - сыронизировала последнее женщина, смотря в сторону, которую кивнул Минато. Отлично, просто супер. Она ему еще и спать не дает, даже я себе такого не позволяю. Спокойствие, только спокойствие. Она искренне пыталась держать себя в руках, так как просто беспочвенный крик, хотя и не был уж он таким беспочвенным, просто хорошо преувеличенным, был сейчас не очень кстати. И ее не красил, да и Минато новых проблем не хотелось подкидывать. Если уж он и с бумажкой за ночь не справился, и не нашел никакого весомого аргумента своей безалаберности, то, это уже было печально. В споре с ней он сейчас определенно проиграет. Скучно. Скучно. Да, и похож он сейчас был больше не на человека, который способен изящно отразить все ее «атаки», а больше на бездомного кота, которого настолько потрепала жизнь, что по внешнему виду можно было сказать, да делайте все что хотите, вот только не громко и не ругайтесь. Твою мать, опять колено.
- Значит, работа уделяет тебе много внимания…., - повторила Кушина слова Минато. Не то чтобы она прицепилась именно к этим словам. Просто они ее действительно очень сильно задели. Она итак была не в восторге от его работы, а тут еще такое. Он нормально не спит. Нормально не ест. Не появляется дома. Выглядит, не пойми как. Как тут можно быть спокойной? Если бы работа была бы одушевленным предметом, она давно бы наняла киллера и устранила эту проблему. Но даже если она сейчас начнет перечислять все, что в ней накипело, это ничего не изменит. Как в стенку горох кидать, глупо и безнадёжно. Ни одна горошина в стене не застрянет, даже если ты будешь обладать неимоверной силой. Если бы работа хотя бы была бы женщиной, ей не приходилось видеть мужа в подобном убитом состоянии. Он хотя бы накормлен был, уже спасибо. Но тут, работа больше напоминала суккуба какого-то, который высасывал из него всю энергию. Да и что это вообще за фраза? Работа уделяет внимание, это что вызов? Он вообще в своем уме, говорит женщине с повышенным чувством ревности подобные слова? Хотя да, сейчас он действительно был не в своем уме, но это ни капли не смягчит ему наказание. Суд был беспристрастен. И пусть он и был в лице Кушины, но фактор ревности, все же брал вверх над здравым мыслительным процессом. А соответственно и над действиями и словами. Соревнование, замечательно!
- Рутины? Ты ее неплохо разбавил алкоголем, - сказала Кушина и спустилась со стола. А ведь и вправду, ее нос сложно обмануть и запах алкоголя она чувствовала хорошо. Не то чтобы она его не любила. Просто сам запах спирта порой выбивал из колеи. Ладно уж, когда все вместе пьют, тогда не особо и чувствуешь его, но вот так, это было ужасно. Запах алкоголя просто прекрасно подходил к данному образу Минато, просто замечательно. Но разбираться с алкоголем она даже не собиралась, она ведь не была против этого. Да, он разрушал клетки мозга, но зато мог все разложить по полкам в нужной для человека последовательности. И чтобы не сойти с ума на этой работе, необходима была какая-то разрядка. Уж лучше алкоголь, чем женщины. Кушина подошла к шкафу, который находился в кабинете мэра, ее забавил этот шкаф. Так как он был поделен на две части. Одна была обширнее, отделяли ее стеклянные двери, другая поменьше, из натурального дерева. В глаза сразу бросались, книги, документы, награды и прочее ненужное барахло, которое повышало эффективность работы нашего любимого мэра, которые находились за стеклянными дверьми. Ненужное оно было исключительно, по мнению Кушины, так как для нее оно не представляло ни какой ценности, только если информативную, но скорее всего большую часть представленной здесь информации она знала, а вторая часть, наименьшая, была забита в компьютере. Но сейчас информация ее не особо интересовала, она открыла двери, которые обращали на себя намного меньше внимания, деревянные, из-за своей не прозрачности, можно было сказать, что там хранится какая-то тайна. Особой тайны там не было, просто висела одежда, но дабы, она не мозолила глаза на вешалке, она убиралась в шкаф. Печальный вздох.
- Минато, я же просила тебя привезти несколько костюмов на работу, - проговорила женщина и закрыла двери шкафа. Надеяться на то, что он ее послушает, было глупо. Но надежда хотя бы теплилась в ней, ведь верить это единственное, что ей оставалось. Она не нашла там ничего, что хотела. Вид у Минато и правда был потрепанный, и оставлять его в подобном виде на работе, ей не хотелось. Тем более это недавнее высказывание, про работу, которая уделяет ему много внимания.
- Ну что ж, пришло время уровнять счет с твоей работой, которая уделяет тебя так много внимания. Раздевайся, - все прежняя улыбка. Она просто придумала, что собирается сделать. – Будем брать качеством, а не количеством, больше мне ничего не остается делать. Нельзя было сказать, что она больше не злилась на Минато, нет, она злилась. Но сейчас она решила немного сбавить обороты, своей злости, и посоревноваться с работой. Глупо. Но была задета ее гордость, так что для женщины это уже не казалось глупостью. Со стороны, она всегда выглядела глупо, ну да пусть. Она еще раз открыла шкаф и из коробки достала утюг. Это слишком долгая история о том, как он там оказался, но история была достаточно забавная. По кабинету Минато вообще было спрятано очень много полезных вещей, вот только видимо он об этом не догадывался. Только гладильной доски здесь не было, не то чтобы она об этом не подумала. Она и не уверена была, что утюг ей пригодится. Во всяком случае, она не так часто здесь бывала, и она попросила Минато о том, чтобы он на работу хотя бы брал сменную одежду. В следующий раз, надо будет и гладильную доску, принести. Будем импровизировать. Положив на диван утюг, она подошла к столу Минато, не то чтобы она сразу не заметила чашку с кофе, просто решила лишний раз не бесить себя.
- Кофе вредно для здоровья, кажется, я тебе говорила…, - вздох, - Ладно, потом, - да, она хотела начать читать лекцию о вреде здоровья, но, только начав ее, она просто могла бы не сдержаться. Ведь то, что она сейчас видела, ее совсем не радовало. И не сдержала бы она не лавину, вопросов, которые как обычно крутились в ее голове без ответов, а лавину претензий. Нельзя выпить, что ли чай, - возмутила она про себя. Возможно, в ней и играл тот мотив, что она не любила кофе из-за того, что он был горьким, но он ведь и вправду был вреден. Особенно в больших количествах. А если не спать всю ночь, это сколько чашек кофе надо выпить? Она действительно не знала, какое количество кофе пил Минато, да и не особо интересовало, так сказать, пару раз, что это вредно можно, но лезть в его личное пространство подобным образом она не собиралась. Женщина взяла чашку со стола, и пошла к своей сумке, взяв оттуда какой-то мешочек, она удалилась из кабинета.
Она не стала ничего говорить, не было смысла, все равно, она через несколько минут вернется. Благо у секретаря помимо кофеварки был еще и чайник, так что налив в него воды, она спокойно могла заварить чай. Через пару минут она вернулась в кабинет, и как всегда эффектно. Со столом. Позаимствовав стол из соседнего кабинета, который стоял как неприкаянный, при каждом ее приезде на работу. Ей действительно казалось, что этим столом никто и никогда не пользовался. Может поэтому ей его спокойно отдали. Да, и стол был не очень большой, так что спокойно проходил через дверной проем в кабинет. Она поставила его напротив дивана, и снова вышла. Так как пока она занималась столом, чайник успел вскипеть. Второе ее возвращение, было менее эффектно, так как она вернулась с чашкой чая.
- Шалфей, черная смородина, черника, насколько я знаю, это улучшает мозговую деятельность, - она поставила чашку с чаем на стол к Минато. Но и на этом ее показательные выступления не закончились. Кушина же не могла приехать с пустыми руками к мужу, который на работе нормально не питался. Кирпичи, которые находились в ее сумке, и были как раз тем самым небольшим подарочком. Оно достала коробку с бенто и поставила ее на стол. – Надеюсь, шалфей тебе поможет запомнить, все, что я говорю, и ты перестанешь забывать то, что я приготовила тебе на работу. С одной стороны она сказала это Минато, а с другой и куда-то в сторону, так как это было больше похоже на бурчание. Правда, нельзя же так относиться небрежно к своему здоровью. Она включила утюг в розетку, и поставила его на стол. На самом деле она вполне могла погладить и на диване, и получилось все не хуже чем на гладильной доске. Вот только, провод у утюга был не настолько длинным, чтобы она смогла осуществить задуманное.
- Что у тебя на сегодня еще запланировано помимо нанесения вреда своему здоровью?

Не хочу быть сильной!
Я - женщина, ты - Бог
Но быть красивой и улыбаться мой долг
А ты холодный как никогда в словах,
и не слышишь меня

Ты ведь прекрасно знаешь, что делаешь мне больно подобным поведением. Твоя работа не одного тебя загонит в гроб, но и твоих близких, которые находятся рядом с тобой. Я не говорю, что ее необходимо бросать или поумерить свой пыл в ней, нет. Просто береги себя. Это единственное, что мне остается сказать тебе, ведь повлиять я и словом не могу. Ты как всегда открестишься, тем, что делаешь это во благо своей семьи и города. Я уважаю это. Твою любовь к семье, которая не соизмерима ни с чем. Твою любовь к городу. Единственное, что я могу сделать, это лишить тебя всего и сразу, твоей работы. Но умалить силу любимого человека, это может сделать только последний эгоист. Поэтому приходится молчать. Я же даже не кричу на тебя, и ни в чем не упрекаю, но ты место того, чтобы обратить на это внимание, ты продолжаешь все глубже закапываться в эти бумаги. Эти самые белые клочки бумаги, на которых порой мелькают чернила, к которым ты так бережно относишься, никогда не ответят тебе взаимностью. А ты и не задумываешься, у тебя же благие цели. Остановись и задумайся на секунду, ты же ранишь этим настолько сильно, что даже ножевое ранение в живот с этим сущий пустяк. Да, о чем это я? Любое физическое воздействие окажется чепухой. Можно сказать, что сердце пронзает множество иголок, или что оно сжимается от боли, это те метафоры, которые мы привыкли слышать в фильмах и читать в романах. Боль, которую ты приносишь, по сравнению с этими сказанными словами несопоставима. А ты не слышишь. Я могу сказать больше, не то чтобы не слышишь, ты не хочешь этого делать. Как только я открываю рот по поводу твоей работы, ты сразу меняешься, а злить тебя не хочется. Она тебе стала дороже дома. Ты спокойно можешь доехать до дома и лечь спать. И ты знаешь, тебя там ждут. Надеюсь, хоть эта мысль порой греет тебе душу. Но смотря на сегодняшнюю ситуацию, я уже хочу опустить руки. Ты потерял телефон. А если бы что-то случилось? Как бы ты об этом узнал? В утренних новостях, только уже о трупах? Наверное, было бы весело. Но я не хочу утрировать, ведь сейчас и со мной и с твоим сыном все хорошо, тебе просто повезло на этот раз. Но не говорит ли это о том, что в эту ночь ты даже не думал о нас? Ты всегда такой заботливый, всегда стараешься нас предостеречь от всех неудач. А я лишь смеюсь и отвечаю, что семья это твоя сила. Неужели ты меня хоть раз услышал? Я хочу верить именно в это, так как хотя бы это согреет мою душу. Ты же ведь даже не знаешь, на что похожа эта боль. Она не сопоставима с известием о смерти родителей, или тот момент, когда я осталась одна в незнакомом мне городе без единого знакомого человека. Нет. Эта боль намного сильнее. То можно было пережить, то судьба. А это делаешь ты сам. Говоришь слова тем же самым ртом, которым и произносишь слова любви, самому не противно потом себе подобным образом противоречить? Мне было бы противно. С этой болью я начинаю верить в то, что у человека существует душа. Да, при вскрытии ее не находят, что позволяло мне оградится от мысли, что она может существовать. Но почему же так больно в груди? Нет, это не сердце. Я прекрасно знаю, где находятся органы в теле человека, нас этому учили на работе. Вроде не сжимает, да и не тяжесть это. Но такая невыносимая боль, от которого сердце начинает биться сильнее, а ты уже ничего не можешь сделать. Моральную боль, которую может доставить тебе другой человек, никогда не объяснишь словами, их нет. Не существует. Я могу сказать небо, и сказать, что это именно такая боль. А ведь небо, оно в один момент есть, а в другой нет, вроде это и тонкий покров, что же такое это самое небо? Прямо как душа. Есть красивый афоризм про небо, который еще в младенчестве тронул мою душу, небо и земля - долговечны, потому что существуют не для себя. А душа она не долговечна. Она открывается только одному единственному человеку, и даже не самому себе, поэтому эгоистов не существует и не может существовать. Красивый самообман чтобы спрятаться. Ты мне осветил темный на тот момент мир, в котором были только формулы и цифры, и заставил поверить тебе. Я поверила, и что теперь. Я не прошу тебя быть солнцем. Я люблю тебя не за то, что мне рядом с тобой светло, мне рядом с тобой и света не надо. Не то чтобы дышу тобой, это глупость, которую может сказать ребенок, только влюбившись. Я не смогу жить без тебя, потому что кроме тебя нет никого. Да, сын. У нас прекрасный сильный сын, он сможет жить без нас. А вот я без тебя уже не смогу, ты сам себя мне отдал и сейчас пытаешься забрать? Ты трус, Минато?
Посмотри сейчас на себя, на эти слова, которые ты небрежно бросаешь мне. Да, опять твоя работа. Но я же говорю про сон, ответь хоть на полтона нежнее, я же промолчу. Мне спокойнее будет. А ты продолжаешь вонзать в меня ножи. Я не мазохистка, мне это не нравится. Мне хочется плакать из-за подобного твоего отношения, а ведь я даже не имею на это право. У тебя и без этого проблем не мало, а еще со мной разбираться. Когда ты настолько от меня отдалился? Ты не знаешь про старую работу, не знаешь про новую, не знаешь моих знакомых, не знаешь где я пропадаю целыми днями. Ты даже начал забывать, что я не могу спать одна в этом огромном доме. Зачем ты его купил? Ух, лучше я буду спать вместе с тобой на работе, но я буду хотя бы знать, что мой любимый человек сейчас находится рядом. Поневоле сжимается кулак. Вот опять. Что ты делаешь? Я же знаю, почему ты выпил, сам же нарвался на грубость с моей стороны. Да и была ли это грубость? Если была, тогда – Прости. Но я не имела в виду ничего плохого, как я могу назвать подобным словом человека, зная его подноготную. Ты же мой муж в коне концов. И по-прежнему больно. Это боль никуда не уходит, я даже уже начинаю к ней привыкать. Вот только улыбаться очень сложно. Опять твои «ну». Я что тебя допрашиваю? Поверь мне, мы ведем допросы не таким нежным голосом, и достаем из шкафов не утюги, а пистолеты. Ты такой осел, Минато. Своими словами ты только провоцируешь. А что устается? Я продолжаю улыбаться, а мысли о боли и свое самочувствие посылаю к чертям, думая про себя, что я убью тебя в следующий раз. Тоже мне глупость. Я ненавижу тебя, но люблю, причем ты не знаешь какой любви эта сила. Потому что молчу. Любая, кого не интересовали бы деньги, а чувства, сбежала бы от тебя. Потому что не выносимо. Ты мне нужен, а я тебе не могу об этом сказать. Я, правда, хочу, чтобы ты появлялся каждый день или хотя бы слышать твой голос перед сном, да этого будет достаточно. По крайней мере, сейчас. Но не иметь возможность об этом сказать, ты думаешь это как минимум честно? Я проклинаю тебя, но при этом безумно хочу. Меня от резонанса чувств скоро разорвет, не может нормальный человек столько чувствовать.
Опять очередная шутка. Молодец. Она и вправду смешная. Я смеюсь, но мне легче не стало. Ни на один сантиметр, если бы можно это было измерить по линейки. Я и забыла про этот телефон, ты порой подаёшь неплохие идеи, - Я подумаю над этим. Надо и в правду было бы взять телефон и хотя бы удалить столько пропущенных звонков. Стыдно. Только из-за этого. Нормальная жена давно устроила разнос, а что я, снова мирно улыбаюсь и молчу, заворачивая манжет рубашки и проходясь по нему утюгом. Порой чувствую себя настоящей дурой. В прошлом виде он хоть на моего любимого был похож, а сейчас догладятся вещи, и все, он превратится обратно в господина мэра. Так не хочется. И опять этот резонанс, ведь смотришь на него, и тебе больно становится, что он в таком виде. По сути, и не он виноват, и не работа. Ты обращаешь внимание в первую очередь на себя. Надо, будет самой привезти пару костюмов, - пролетают мысли, которым уже сбит счетчик, потому что на этот счётчик сломался из-за скорости оборотов винтов. Напоминает человека готовившегося к гонкам, он набирает и набирает обороты на трассе, а на счетчике отображаются не километры, а метры, которые он прошел. Страшная скорость и машины и смены цифр. Легче не станет от того, что я привезу сюда несколько костюмов, но тогда хоть будет возможность увидеть его в ином свете немного подольше. Ведь ему так идет намного больше. Он так человек, а не машина. Видны и слабости и желания. Так приятно, что можно отловить моменты, в которых он еще такой. И лучше каждое утро приезжать и видеть его таким, потом зная, что он будет выглядеть пусть и более презентабельно, но уже не будет его настоящего шарма. Глубокий выдох. Я не устала, погладить три вещи, это несколько секунд. Просто порой хочется запустить в тебя этим утюгом. Вот опять. Это невозможно контролировать. Еще секунду назад я тебя про себя умоляла взять меня за руку и больше никогда не отпускать, а теперь снова хочу убить тебя.
Бумажная работа, пара звонков. Опять врешь? Или я не в состоянии узнать твое расписание? Почему ты трусишь? Ты сейчас успокаиваешь меня или что? Твоими бы устами мед пить, но не мне изречения придумывать. Словно это час, и ты уже дома. Вот во сколько тебя ждать? Часов в десять? А может быть намного позднее, ведь тебе еще придется и в Польшу слетать, и тебе резко позвонили из Вашингтона и сказали захватить солнечную систему. Боже, ведь в сутках всего 24 часа. Ты не на другой планете, где время идет совсем по-другому, хватит из себя стоить инопланетянина. Больно смотреть. А я могу что-то на это ответить, опять шаблонные фразы, все с той пресловутой улыбкой, которая давно поперек горла у меня сидит. Да, я искренне улыбаюсь, я безумно рада тебя видеть, этот фонтан чувств вообще невозможно описать, он где-то в голове, а потом где-то вне. Только когда видишь тебя, уже мысли меняются, а когда ты касаешься меня, фразы, даже шаблонные искажаются и превращаются в то, во что не должны были превращаться. – Я буду ждать тебя. Да, ты только обнял меня и поцеловал. Хотя и поцелуй и объятия, очень сильные для этого слова. Но видимо тебе большего не надо, ты же не я. А я лучше буду думать, как наивная школьница, которая ни разу не целовалась, что это был поцелуй. И пока тебя не будет, до вечера буду вспоминать твои прикосновения, а больше ничего не остается. Уйти в работу, ее нет. Убрать весь дом, по второму или третьему разу, уже надоело. Хочется сбежать. А при этом приковать тебя к себе наручниками и выбросить ключ в Марианскую впадину, чтобы больше никто и никогда не смог достать этот ключ. В том числе и твоя дурная работа. Ты так смешон, произносить такие сильные слова, стоя в трусах. – Хотя бы брюки одел, а то очень забавно смотрится. Я смеюсь. Да, это и вправду смешно. Сама эта картина. – Боишься, что я поскользнусь? Не мудрено, сейчас же зима. Правда вот во время этой зимы улицы не так прельщают к поцелую, как любимый мужчина, поэтому придется обойтись без падений. Наруто? Ты вспомнил о нашем сыне. Ты прям лучший папочка в мире, Минато. Ты хоть помнишь, сколько твоему сыну лет? Хотя к чему я это, ты же у нас практически гений. Но ты даже логично подумай, очнись от своего сна, хватит спать, иначе пока ты проваляешься в этом, по-твоему, чудесном сне. Ты все потеряешь. Полдень, вторник, где может быть наш сын, будучи студентом университета? – В университете, у него сегодня экзамен. Еще один глубокий вдох. Скажи, что ты еще не знал, хотя ты не удивишь даже этим. Может быть, ляпнуть какую-нибудь глупость? Хоть что-нибудь, что вызовет в тебе хоть какие-нибудь эмоции. Отрицательные или положительные, да не важно. Пожалуйста, перестань ты обращать внимание на свою работу, когда рядом с тобой жена. Хотя бы пару минут, оторвись. Почему она тебе не надоедает? – Оденься, а то мало ли кто зайдет. О чем ты думаешь? Ты бы еще по всей мэрии прошелся бы. Или на улице разделся. А  что весело. Сам посмеешься, народ посмешишь. Уже не важно, что ты делаешь, все равно больно. И боль эта не собирается потухать. Я не пожарник, хватит мне двух высших образований. Ты виновник этого огня, ты его и туши. Хотя о каком огне, я тут говорю, если ты даже не начал кушать, хотя я попросила тебя об этом. Ах, - Минато, поешь, пожалуйста. Я для кого готовила? У меня еще и пирог есть…, - а здесь она прервалась, и тут не мысли в голове начали играть, про то для кого она это готовила. Во всяком случае, ей нравилось готовить, хотя бы просто так, это снимало стресс и убирало из ее глупые мысли, которые порождали действия Минато. - … рождественский. Ммм, кажется, я забыла тебе что-то сказать изначально Минато. Наверное, - С рождеством, Минато. И, кажется снова эта буря чувств, которая накрывает и затуманивает взгляд. Нет, не слезы. Я не имею права плакать или что-то сказать не так. Ты ведь работал. Но ты забыл. – ТТц, - а может все –таки есть возможность показать свои чувства, вот только пусть в них будет виноват утюг, и случайный ожог. По-прежнему так больно. Надо уйти, ведь плакать было нельзя. Боль от утюга или же из-за него, уже не важно. Ведь нет сил остановить даже одну единственную слезу.

Отредактировано Uzumaki Kushina (2013-02-09 04:18:19)