Новый Год - забавный праздник во всех отношениях. С одной стороны - всего лишь дань календарю, он остается сокровенной мечтой детей и родителей. С годами начинаешь понимать, что ничего особенного в нем нет, что доброго Санты тоже нет и не будет, но полуночи ждешь с полузакрытыми глазами, как желанного избавления от проблем, начала новой жизни.
Небольшая квартира вновь была украшена. Ярко-красные блестящие гирлянды обвивали карниз, а из колонок лились старые песни из американских кинофильмов. Хаку тихо вторил мелодии, вырезая узорчатую снежинку из бумаги. Он был достаточно прилежен, чтобы трудиться за полчаса до главного праздника мира, и недостаточно спокоен, чтобы не делать ничего. Раньше его не волновала философия праздника, равно как и то, с кем он будет его справлять. Последние три года Забуза уезжал по делам, в который раз оставляя ученика наедине с собой. Хаку это не напрягало и не расстраивало - напротив, ему было легче. Однако сегодня все было иначе. Отсутствие Момочи действовало не самым лучшим образом. Наверное, у каждого бывают такие дни, когда даже в толпе ощущаешь свое непроходимое одиночество. Оно тяготит, вися камнем на шее, наводит на невеселые раздумья, этого никогда не понять тем, у кого есть семья, люди близкие, желающие поддержать, протянуть руку помощи в любую минуту. У Хаку не было семьи, зато был Забуза, хотя, скорее, это именно Хаку был у Забузы. Настоящее положение вещей было крайне удачным, статус кво менять не хотелось. За все годы, проведенные вместе, они научились слушать и слышать друг друга, ни говоря ни слова, что было удивительно.
Сейчас же он снова один, совсем один. Правда, кролик в клетке, на шее которого завязали бант из мишуры, тоже был здесь, но человеку нужен именно себе подобный.
- Это несправедливо, да? - тихо сказал мальчик, поглаживая животное между ушами, перебирая пальцами белый мех, - и всегда было несправедливо. Каждый год вдвоем с тобой. Конечно же, я не могу его осуждать, о нет, его просто нельзя осуждать, - Юки замотал головой, не желая развивать мысль, дойти до ее логического завершения. По собственному мнению, он не нуждался в каком-либо стимуле или поддержке, единственного человека, находящегося рядом он благодарил и хотел делать это дальше, хотел посвятить этому все то жалкое "доживание", что у него осталось. Смотря на своих ровесников он видел перспективы: будущих ученых и телеведущих, программистов и писателей, смотря в зеркало, Хаку видел оружие. Несовершенное, как и все, оно стремилось к идеалу ради владельца, а достигнув апогея в финальной схватке, оружие ломается. Сломается и Хаку. Как-то раз Момочи говорил с учеником о смерти, о том, для чего мужчина забрал его из приюта. Тогда мальчика поставили перед фактом: он не доживет и до тридцати, а Забуза никогда не перешагнет отметку сорока пяти. Оба они будут убиты: мафией, правительством, лидерами группировок - не суть. Счастливой старости не будет ни у кого. Для чего же этот странный, но удивительно настоящий человек дал надежду бледному, чересчур худому и грустному мальчику? Все просто - последний проживет чуть меньше, отдав годы жизни первому. Было принято негласное решение: в случае покушения на жизнь Забузы, Юки защитит учителя любыми средствами.
Хаку закрыл лицо ладонью, опираясь локтем на стул. Все было бесполезно, всегда было бесполезно. Он не хотел ждать человечности от Забузы, он не хотел вообще что-то от него ждать. Ежедневно, посредством самовнушения, парень убеждал себя, что каждое его действие абсолютно обосновано, отвергал любые сомнения, впервые закравшиеся в душу при первой встрече с Суйгетсу, позже - с одним из банкиров. "Мальчик мой,"  - сказал он тогда, "- жертвоприношения нынче устарели, рыцари не приносят себя в жертву прекрасным дамам, Медуза не кладет голову под клинок героя. Если ты хочешь умереть, я так уж и быть потрачусь для тебя на хорошую веревку." Неужели в современном мире правда и чистая, непорочная душа уже не имеют былой силы? Неужели все хорошее так быстро оборачивается в прах? Юки надеялся, что нет. В мире слишком много несчастных людей, чтобы все держалось только на деньгах, сексе и именах. Мир давно перестал принадлежать меланхоликам, деревья вырубаются не для того, чтобы растопить камин, а с целью очистить место для постройки небоскребов. Цивилизация, движущаяся слишком быстро, вытесняет эволюцию: растения умирают, так и не увидев мир, а человек не успевает додумать мысль до конца.
Хаку постарался отвести взгляд от рисунка на столе. Теперь, когда Забузы нет, его опять можно поставить. У Хаку были десятки зарисовок учителя: в маске и без, с оружием и с ложкой, настороженного и спящего - все это было спрятано настолько далеко, что даже при большом желании никто бы не мог обнаружить хоть один. Этот, к примеру, был карандашным, раньше он постоянно лежал в пособии по медицине. Было приятно смотреть на красивый профиль, сильную шею, заглядывать в глубокие глаза, пока преподаватель читает лекцию. Это никоим образом не мешало Юки усваивать материал.
От нелегких размышлений парня оторвал дверной звонок. Отвратительное дребезжание мигом разрушило всю ту печальную обстановку, окружавшую его до сих пор. Удивленно пожимая плечами, Хаку встал с дивана, вслушиваясь в то, как чьи-то маленькие ручки отчаянно стучат по железной двери, в то, как неравномерно клацает тяжелая ручка. Будто бы дверь сама говорит: "Открой, открой, чего ты ждешь?".
"Я не знаю."
У Юки было такое ощущение, что кто бы это ни был: хоть последний пьяница на свете, хоть президент Мозамбика, парень непременно впустит его, даст теплый плед и сделает все, что попросит непрошеный гость. Как ни странно, когда на душе у Хаку было тяжело, все это выливалось не в агрессию, а в исключительную заботливость по отношению к окружающим. Рука уверенно потянулась к ручке, в глазок заглядывать было нечего: портить впечатление юноша никогда не любил.
А дальше... Дальше было чудо. Настоящее новогоднее чудо, представшее в образе девушки, знакомой и незнакомой одновременно. Узнаваемыми были лишь глаза, все такие же карие и поразительно теплые. Видимо, она сама не ожидала увидеть Юки, он не собирался узнавать, как именно она прошла через охрану, нашла дорогу среди одинаковых многоэтажек, не подскользнулась на трехдневном слое льда, в конце концов. Да и, наверное, уже все было не важно. Своим присутствием, своей неловкостью, своими вопросами и голосом, своим существованием она уже помогала парню, а он был готов помочь ей, ответить на все ее забавные и немного несуразные вопросы, рассказать все то, что попросит. Запах дешевого алкоголя донесся до Хаку чуть позже, и он, аккуратно поддерживая ее за плечи, медленно ввел Таками в квартиру, снял шапку и развязал уже знакомый шарф, а после - провел к дивану.
- Выпьешь что-нибудь?
Юки даже был готов принести пару бутылок из бара, только для вида. Что-что, а пичкать алкоголем Химэ не входило в его планы. Он хотел помочь ей почувствовать себя нужной, он сам, в конце концов, хотел почувствовать себя нужным. Наверное, эта особенность, успевшая войти в привычку, не покинет его даже в Новый Год.
- Рассказывай, - улыбнулся Хаку, присев на пол. Он не знал что, как и зачем, но почему-то понимал, что ей не надо молчать, особенно сейчас. Пусть все будет, как есть, пусть хотя бы один чертов день в этой жизни пройдет правильно и небесполезно.