Серые ноябрьские вечера унылы своей унылостью, которая обнимает своими цепкими длинными руками город. Люди чувствуют сонливость, хотят лечь где-нибудь и уснуть, стоит им только выйти куда-то из дома и вдохнуть воздух, который отдает этой самой унылостью. Люди словно зомби. Идут куда-то по привычке, машинально что-то делают и отвечают однообразно. Им нет дела до ближнего, им нет дела даже к родным и если бы кто-то из них упал, то был бы просто переступленным и оставленным сзади. И не понятно, всему виной унылые ноябрьские вечера или двадцать первое, зомбирующее столетие.
Но Орихимэ не хотела быть похожей на эту серую, однообразную массу и не собиралась подаваться всеобщему унынию. Хотя, кто знает, что бы она делала, если бы не пошла в тот вечер сентября в прошлом году в клуб? Как и раньше сидела бы в своей комнате и медленно увядала, словно цветок, который поставили в темный угол и поливали изредка? Переросла бы все и стала жить нормально жизнью? Или может быть в один день не выдержала и наглоталась таблеток? Никто, даже она сама не знает, как бы все сложилось.
Сейчас это все не важно, на самом деле. Орихимэ любовно проводит пальцами по лезвию ножа и рассматривает в натертой до блеска стали свое отражение. Даже в таком сомнительном зеркале и при таком довольно тусклом освещении девушка видит, как возбужденно блестят ее глаза. За тот год, что она провела в Ото под «крылом» Орочимару, Химэ поняла, до чего же это привлекательно, когда через вытекающую из тела кровь уходит чья-то жизнь. И родителей она убила не правильно, не смогла насладиться их последним дыханием. Может она была гребанной извращенкой, но девушке нравилось обхватывать ладонями лицо умирающего  и почти прижиматься к его губам своими, чтобы последний вздох принадлежал ей. Такой обреченный, немного терпкий и полностью ее. Полное убеждение в том, что человек умер, на одного лжеца стало меньше. И сегодня тоже так будет. Орихимэ отвела взгляд от лезвия и ловко прокрутила нож пальцами. Небольшое холодное оружие она любила больше пистолета, с которого стреляла довольно не плохо. Потому что создается впечатление, что это продолжение твоей руки, а что может быть лучше того, когда ощущаешь, как протекает, словно вода, между твоими пальцами чья-то жизнь?
- Надеюсь, сейчас ты понял, почему шпионить за Ото плохая идея? – в ее голосе можно было уловить лживые нотки сочувствия. Таками задумчиво перебрала локоны привязанного к койке парня. Неужели ноябрьский вечер и на нее подействовал? Потому что как обычно развлекаться ей не хотелось. Закончить бы все это поскорее и убираться. – Знаешь же пословицу, что все тайное становится явным. И не надо на меня так смотреть, - Химэ окрысилась, глядя в горящие праведным гневом зеленые глаза. Если бы не кляп, много интересного парень поведал бы? – То, чем я занимаюсь, тоже всплывет. Когда-то. Не сейчас. – девушка опустила голову так, чтобы почти соприкасаться с шпионом лбами. – И я уж точно побегаю гораздо дольше тебя. А еще знаешь что? У тебя взгляд забавный, может, поэтому я не буду тебя долго мучить и просто разрежу твое горло, чтобы детальнее изучить твою трахею.
Все стандартно – не раздумывая сильно черкануть ножом по мягкой, податливой коже. Затем запустить внутрь пальцы, расширяя отверстие. И пристально смотреть в расширяющиеся  от боли зрачки, стекленеющий взгляд, чтобы в нужный момент провести свои гребанные изврашенные манипуляции.
Когда парень вытягивается, Орихимэ распрямляется, забирает нож и идет чистить оружие убийства. Это дело нельзя откладывать – сталь впитает в себя частичку человека, начнет ржаветь и разрушаться от концентрации лжи. И сколько бы раз она не помнила химию, в ее воображении все было именно так.
Уходя из склада, подальше от парня с мертвыми зелеными глазами, Химэ забыла надеть курточку. Но ей жарко, а что тому причина – она понимать не хочет.
Этот воздух и ее затронул. Смотря вперед глазами, которые ничего не видели, Таками механично переставляла ноги. Хотелось поскорее попасть домой. Внезапно хотелось залезть под кровать и прижать ладони к ушам. Казалось бы, такая мелочь, а все равно найдется что-то, что разрушит планы. Орихимэ споткнулась и упала.
На что-то мягкое и, по всей видимости, живое. Девушка мотнула головой и стала на колени, рассматривая виновницу своего падения. А та ее тоже рассматривала и, внезапно, холодея, Химэ вспомнила, что руки она-то помыла, а вот с лица и шеи чужую кровь не стерла. И чтобы предотвратить все вопросы Колибри не находит ничего лучше, как срывающимся от отчаяния голосом прошептать:
- Тут маньяк бродит, - тем временем перепуганные карие глаза цепко рассматривали лежащую девушку, находя ссадины и проступающие кровоподтеки. – Неужели ты на него тоже нарвалась?