Апокалиптическое безумие настигло внезапно. Несколько недель назад с Хиданом связался приходской священник, который каким-то образом узнал о его вере в Джашина. Токугава ожидал стандартных, пустых разговоров о кровавой религии – предостережений, адского огня, одержимости – но когда они встретились с пастором, тот был очень открытым убеждениям и интересам блондина. В конце концов, он раскрыл Джашинисту, что он практикующий оккультист, сохранивший чистоту своей католической веры, и, что он готов обучать мужчину при условии, что он подвергнется теологическому и духовному обучению. Должно ли было это насторожить? Пробудить древние, первобытные инстинкты? Нужно ли сейчас, в данный момент обращаться к своей сущности? Длинный язык Хидана всегда приводил к неприятностям и эта похоже одна из них. Целую неделю Токугава как послушный ученик ходил в старую, давно заброшенную церковь. Каждый день он встречался со своим новым другом. Настоящим другом, как считал сам Джашинист, ибо тот принимал его таким какой он есть. Религиозник чувствовал, что этому мужчине он может открыться, позволить ему проникнуть в сокровенные тайны своего разума. Слова потеряли смысл. Их не существует. Но зачем нужны слова? Они так несовершенны – каждое слово годится лишь для микроскопических целей, для которых оно и было придумано. Пытаться описать ощущения от очищения – это всё равно, что пытаться вставить яблоко в картинную раму. Священник всеми усилиями будоражил, волновал Токугаву. Ему не составляло особого труда, произносить зажигательные речи во имя кровавого Бога, в которого так верил Хидан. Со временем он слегка снизил напор, став вполне респектабельным ревнителем веры. Голос его стал мягким, приятным, что помогло заливать в уши программиста сладкую ложь. Токугава не мог сопротивляться, это было выше его сил. Неужели он нашёл сподвижников? Сейчас главной его задачей было расположить к себе остальных послушников, а для этого, Джашинисту было поручено соблюдать строжайший пост, который запрещал приём пищи и сон. Каждую ночь Хидан был обязан читать молитву до рассвета, ни в коем случае не спать и более того, ни кому ничего не рассказывать. Если он нарушит хоть что-нибудь из вышеперечисленного, то как говорил священник, Джашин-сама обрушит на него весь свой гнев. Вера – штука великая. И будучи фанатичным, религиозным человеком, у Токугавы произошёл самый обыкновенный сдвиг по фазе. Он полностью погрузился в себя, замкнулся. Он стал другим, абсолютно. Почти не разговаривал, не плевался ядовитыми шутками в адрес своих коллег. Одни – вздохнули с облегчением, другие – начали пристально поглядывать и пытаться узнать, что происходит. Токугава отмалчивался, сутками сидел допоздна в своём кабинете. Он перестал работать, всё что он делал – это читал странную, книгу в чёрном переплёте. По мимо поста, священник посоветовал блондину ужесточить собственные пытки. Полностью отдаться воли Божей. Для Токугавы были открыты новейшие ритуалы убийств, самые болезненные, искусные мотивы самоистязания. День ото дня Хидану становилось хуже. Хотелось есть. Каждый раз когда религиозник думал о еде, он представлял как его желудок прилипает к позвоночнику моля о пище. Красные от недосыпа глаза идеально сочетались с тёмными кругами аля «енот». Вчера, когда программист снова пришёл в церковь, пастырь заявил ему, что для полного очищения нужно выпить несколько литров крови. Токугаву это не обрадовало, наоборот даже вывело из себя. Но, хорошенько изучив свою жертву, священник нашёл пару тройку подходящих слов, и все волнения блондина тут же улетучились. Кровь, которую заставили пить Хидана, принадлежала самому пастырю. Металлический привкус сводил зубы, заставляя корчиться от неприятной боли. Но пути назад уже не было. Сегодня, как и всегда у Токугавы вновь запланирована встреча. К ней мужчина готовился довольно долго. Несколько раз перечитывал священные молитвы, столько же пролил собственную кровь. Программист никогда не считал себя грешным, поэтому отмаливать грехи казалось ему сущим адом. Разрезая бледную кожу на ладони, Хидан немного морщился, стараясь получить удовольствие. Казалось, жизнь потеряла всякий смысл. Единственное, что сейчас могло бы спасти так это упаковка обезболивающего. Но бесчувствие запрещалось точно так же как и еда. Оставалось только молиться и верить в подлинность своего бессмертия, в котором так убеждал пастырь. Хидан смутно помнил начало своего утра, но с ужасающей точностью помнил всё то, что происходило потом. На часах ровно шесть часов вечера. В дверь постучали. Заветные врата виртуального мира отворились, и на пороге появился давно забытый напарничек, который судя по всему, был весьма раздражён. Токугава не обратил внимания, так как был поглощён сбором информации о оккультных предметах в интернете. Для новых ритуалов – новое оружие. Острое, изящное, пробуждающее к жизни. Потирая глаза Хидан щурился, вглядываясь в экран монитора. Растрёпанные светлые волосы ниспадали на лоб и мешали работать, от чего Джашинист постоянно приглаживал их назад. Какузу подошёл к рабочему месту программиста. Хидан заметив чьё-то присутствие боковым зрением, повернулся к своему коллеге и посмотрел на него снизу вверх. Распластавшись в кресле, Хидан потёр виски, настраиваясь на разговор, которого, по всей видимости, было не избежать. Сложно объяснить те чувства, которые царили в «мёртвой душе». С самого первого знакомства, Хидан испытывал привязанность к Хаято, и более того он его даже уважал. По сравнению с кем - либо в организации, да и в целом, в своей жизни Какузу был единственным человеком, к кому Токугава, более менее, прислушивался. Признавать этого он не собирался. Он даже думать об этом не хотел. Ведь они были совершенно разными. Один – помешан на деньгах, другой – на религии. Их внешние отношения излучали гнев и презрение друг к другу. Как они вообще могли находиться в одном помещение? Первым тишину нарушил Хаято, перейдя сразу к делу. В этом весь Какузу. Никогда не болтает попусту, говорит сразу, без промедления. Хидан устало глядел на собеседника, сдерживаясь, чтобы не нахамить. Но с темпераментом не поспоришь. Ухмыльнувшись и поднявшись с кресла, Токугава был в нескольких сантиметрах от напарника. Окинув того призренным взглядом, Хидан расплылся в самодовольной улыбке слегка задрав голову назад. – В кой-то веке решил проявить заботу? Ты не перестаёшь меня удивлять, Какузу. – Высокомерно, нагло, дерзко процедил Джашинист.

Отредактировано Tokugawa Hidan (2013-01-04 17:44:53)

И вновь нарвался. Вывести Какузу из равновесия, особого труда не составляло, особенно зная в каком тоне и с какой мимикой нужно к нему обращаться. За несколько лет совместной работы, Токугава усвоил отличный урок: разозли Какузу – получи заветную боль. Мужчина легко поддавался на любую провокацию, поэтому Хидан часто ходил с синяками и ссадинами. Из всей организации эта пара была самой неугомонной по отношению друг к другу. Ненависть, которую они испытывали на протяжении всего их знакомства, крепчала день ото дня. Приятно осознавать, что тебя ненавидят точно так же, как и ты – взаимно. По мнению Джашиниста их отношения с Хаято были самыми правильными и самыми откровенными. В них не было ни грамма фальши или показухи, они поистине не переваривали друг друга. Странный и до боли причудливый дуэт пользовался огромным успехом в выполнение, каких либо заданий, поэтому вмешиваться в отношения двух немного двинутых на голову убийц никто не собирался. Рассказывать что-либо о своей новой жизни, Токугава даже не думал, ибо это бы нарушило все те клятвы, которые он со смиреной покорностью давал своему новоиспечённому другу. Хидан прислушивался к воли пастыря, поэтому вот так просто, выдать всё на чистоту он не мог, да и не хотел. Зачем Какузу знать всё это? Слушать нотации о том, что ничего хорошего из этого не выйдет, программист всё равно бы не стал, а напарник бы просто так всё равно бы не отпустил. Ситуация кажется безвыходной, когда в одном помещении находятся два весьма самоуверенных типа, которые не за что не пойдут на уступки. С того самого момента, когда Хаято появился на пороге виртуального мира, Хидан сразу понял, что что-то не так. В планы Токугавы не входил контакт с кем либо, особенно сегодня, когда ему предстояло получить новое и очень важное задание от священника. Религиозник ещё не знал, что пастырь уготовил ему, но он точно верил, что если выполнит предначертанное ему по праву задание, Джашин будет гордиться им. Финансист редко заходил в кабинет программиста, даже учитывая тот факт, что его кабинет находился напротив. У него не было привычки нарушать покой блондина, но в этот раз, что-то побудило его на данное деяние, над которым размышлял Хидан. Разговор не удался с первой же минуты пересечения их взглядов. Всего одна фраза, сорвавшаяся с губ программиста и Хаято уже в бешенстве «рвёт на себе рубашку» готовясь убить Токугаву. Взбешённый поведением своего коллеги, мужчина резким движением руки схватил блондина за волосы, на что тот отреагировал шипением и невнятным ором. Ещё секунда и под огромной силой Какузу, светловолосая голова вжимается в рабочий стол. Сказать по правде такого поворота судьбы язычник не ожидал, поэтому перетерпевая боль, которую испытывал его лоб, Джашинист внимал Хаято. Тот требовал объясниться, словно жёнушка оставленная своим мужем на ночь, который вернулся под утро пьяный и в губной помаде. Не хватало только сковородки ну или скалки в руке. - Ёбушки-воробушки, Какузу! – прохрипел Токугава, стараясь вырваться из мёртвой хватки своего напарника. Всячески пытаясь восстановить прежнее спокойное дыхание Хидан продолжил: - Ты же мне шею так свернёшь! – срываясь на крик, буйствовал блондин. Находиться в столь скованном положении Хидану было неудобно и даже омерзительно. Сильная рука Какузу чуть ли не с корнем вырывала светлые, аккуратно уложенные волосы, которые растрепались и в беспорядочном порядке ниспадали на глаза. Нужно было найти выход, своего рода лазейку, чтобы высвободиться из мёртвой хватки Хаято. Но, что можно поделать, будучи прижатым к гладкой поверхности стола? Отвечать по теме, и более того что-то объяснять, в планы блондина не входило, поэтому, повернув голову, дабы не упираться в стол лбом, а хотя бы щекой, Джашинист обратил внимание на положение ног своего противника, и со всей силы ударил Какузу ногой в область колена, отчего хватка Хаято заметно ослабла, да и сам Какузу пошатнулся. Отличный момент, чтобы хоть как-то высвободиться. Не теряя ни минуты своего драгоценного времени, Хидан словно обезумевший ребёнок вскочил на диван, потеряв по дороге ботинок. Взгляд его был возбуждён и готов для самых отчаянных действий. Потасовки вроде этой всегда радовали и тешили Токугаву в независимости от серьёзности ситуации и настроения своего противника. Схватив с заставленного ноутбуками столика пустую бутылку из под пива, мужчина со всей дури шарахнул её о стену, соорудив себе, таким образом, грозное оружие «розочку». - Что, удар не держишь, сука? – переминаясь с ноги на ногу и слегка пошатываясь стоя на диване, заорал Хидан. В аметистовых глазах промелькнул до боли знакомый маниакальный блеск, который свидетельствовал о прекрасном душевном состоянии. Направив «розочку» на опешившего в тот момент коллегу, язычник указал тому на дверь, давая понять, что их разговор окончен, и продолжения не будет. - Уёбывай с глаз долой! – не отводя взгляда от своего противника, прорычал Джашинист с толикой вызова в голосе. Ему по скорее нужно было разобраться со своей проблемой в лице Какузу, так как время посещения церкви необратимо приближалось, и опаздывать на священные послушания было нельзя, так как считалось грехом.

Какузу – это Какузу. Он никогда не изменится. Алчный ублюдок со своими заморочками. Но почему же его присутствие всегда оживляет и поднимает настроение? Хидан не мог точно ответить на этот вопрос. Все те чувства, которые Хаято вызывал у блондина, смешивались с гневом. Примесь негодования и возмущения. Сдерживать себя – невыносимо, ровно, как и промолчать. Адреналин со всей своей мощью, ударивший по глазам превратился в тепло и медленно растёкся по телу. Тяжёлое, прерывистое дыхание. Лёгкое головокружение – сказывается голод. Слабость вредна и непростительна. Очередной выпад в сторону Джашиниста. Какузу знает своё дело, он с точностью подбирает слова. Пример для подражания – смешно, но это так. Токугава многому научился, многое постиг, но признавать это, благодарить – он не способен. Хаято мастерски сдерживал себя на публике, но с Хиданом, всё было иначе. И вот, вновь, очередной приступ гнева – глухой удар – соприкосновение мощного кулака с деревянной поверхностью стола. На подсознательном уровне, Токугава чувствовал, что напарник выкинет нечто подобное, и, убедившись в этом, язычник не смог сдержать кроткой, наглой ухмылки, так свойственной его личности. Очередная угроза, которую Какузу нередко кидал в адрес фанатика. Старо как мир и всё же этот тон заставляет задуматься. Вызов – он настроен серьёзно. Пытается запугать, конечно. Лёгкая усмешка застывает на тонких, бледных губах язычника. Хидан переминается с ноги на ногу, ожидая последующих действий, хитрый огонёк в аметистовых глазах проскальзывает и исчезает мгновенно. Время идет, а разобраться в потасовке быстро и легко – не получится. Религиозник уже был готов к драке, как вдруг резкий режущий тишину звук повис в воздухе. Вовремя – блондин ухмыльнулся и облегчённо вздохнул. Казалось, проблема решилась так же просто, как и возникла. Токугава нахально прищурился, внимательно наблюдая за коллегой. Тот конечно удар в колено не простил, и резким движением сбросил всё, что находилось на рабочем столе Джашиниста. Чашка с остывшим кофе полетела первой, заливая своим содержимым пол, делая его грязным и липким. В след за напитком естественно отправились незаконченные отчёты и новенький ноутбук, который Хидан приобрёл на днях. Джашиниста пробила ярость, он раздражённо цикнул и бросил ненавистный взгляд на Хаято. – Уёбок – сквозь плотно стиснутые зубы прошипел блондин. – Ты хоть знаешь, сколько бабла я отвалил за этот ноут? – продолжал надрываться религиозник. Какузу никогда не игнорировал телефонные звонки и даже сейчас, готовый разорвать Токугаву на тысячу мелких кусочков, он мгновенно приходит в себя и отвечает на звонок. Поразительно. Мастер перевоплощения. Скрыть гнев за полминуты, настроиться на деловой лад и полностью отвлечься. Громкий хлопок дверью – по телу язычника пробежала мелкая дрожь, и бутылка выскользнула из рук, упав на диван. Хидан медленно шагнул  на пол и подобрал ботинок. – Тупое, алчное хуйло, – раздражённо бормотал себе под нос блондин, стараясь впихнуть ногу в ботинок. В кабинете вновь наступила тишина. Токугава устало потёр глаза и поправил и до того уже зализанные волосы. В кармане завибрировал телефон – сообщение от пастыря. Он ждёт, нужно спешить. Хидан никогда не беспокоился о своей пунктуальности – он просто не соблюдал её. Никогда. Но за это время, проведённое наедине со священником, язычник научился не только ценить время, но и управлять им. Нет, он не расписывал свой день, как это делает каждый бизнесмен, просто не забывался, помня о каждой минуте. Токугава сжал телефон в руке и вновь сунул в карман. Выключив свет и захватив пальто, мужчина судорожно закрыл кабинет на ключ и двинулся прочь. Он шёл быстро, не оглядываясь по сторонам. В голове каша. Мыслей много: одна страшнее другой. Блондин сиганул в служебную машину, безрассудно ударив по газам. Удивительно, когда хочешь попасть в пробку – никогда не попадёшь. Доехал религиозник быстро. Время ещё было, поэтому Хидан решил остаться в машине, посидеть, подумать. В церковь входить он не спешил. Уставившись куда-то в пустоту, блондин забыл, где находиться. В себя он пришёл сразу после того, как увидел странных людей рядом с пастырем. Они стояли на крыльце, что-то обсуждали. Один – всегда бросал странные, загадочные взгляды, будто бы пытаясь понять, не следят ли за ними. Эти люди не были похожи на обычных прихожан. Что-то с ними было не так. Когда они разошлись, Токугава вышел из машины и закурил, усевшись на асфальте прямо перед входом в церковную обитель. Хидан почувствовал его запах ещё до того, как он положил руку ему на плечо. Пастырь. Тщедушный такой дядька. Вежливо попросил пройти в церковь. Хидан согласился. Нервно затушив сигарету, Токугава поднялся и медленно поплёлся за священником. Старые обведшие стены, как давно тут делался ремонт? Язычник вздохнул и остановился. – О каком задании вы мне хотели рассказать? – недоверчиво произнёс Токугава, переходя сразу к делу. Священник медленно повернулся, поправляя крест на своей груди. – Задание на проверку твоей Веры. Веры в Джашина, конечно же, – тихим монотонным голосом отозвался тот. – Посмотри вокруг. Что ты видишь? – усаживаясь на скамью, продолжил праведник. Вопрос был риторическим, Хидан это понял и промолчал, тактично дожидаясь продолжения. Старик поправил волосы и посмотрел блондину в глаза. Что-то не так. Мужчина нервничает, почему? Священник задержал дыхание, после чего продолжил: - Джашин открыл мне греховность твоего сердца, Хидан. – лёгкая пауза, пытается заинтриговать. Он не внушает доверия как раньше. Что-то изменилось. - Слушай же Его слова, сказанные мне, и ликуй, ибо я подскажу тебе путь праведный! – его голос приобрёл утерянную убедительность. Токугава замер, пытаясь проанализировать сказанное. «Джашин говорит с ним… С ним! Не со мной…» Язычник хмыкнул, пытаясь сдержать нахлынувшие чувства. – И? Что он велит мне? Что мне сделать? – с неподдельным интересом спросил блондин. Пастырь закрыл глаза и продолжил: - У тебя есть близкий сердцу человек? Не важно. Не отвечай. Я помню… Ты рассказывал о неком Какузу, говорил, что желаешь смерти ему. Убей его. – делая акцент на последней фразе, холодно закончил старик. Лицо Хидана мгновенно исказилось. Недоумение и возмущение заселилось в душе. В голове возникла куча вопросов. Что угодно, только не это. Длинный язык, пустые разговоры. Вот до чего доводит излишнее доверие. Токугава уже было хотел открыть рот, но старик не позволил Хидану даже слово вставить. – Езжай к нему домой и там же убей. Ты ведь не хочешь разочаровать своего Бога? – лукаво сверкнув глазами, чуть улыбнулся мужчина. Акацук напрягся, но сдержался, чтобы не обрушить на священника очередную ругань. Он молча поднялся и вышел вон.

Отредактировано Tokugawa Hidan (2013-02-16 12:19:19)

Помышлял ли Хидан всерьёз о том, чтобы убить Какузу – никогда. Конечно, взаимные угрозы в адрес друг друга всегда воспламеняли чувство ненависти, гнева и раздражения. Но избавляться от Хаято, так, чтобы навсегда – увольте. Если бы даже Хидану предложили бы сменить напарника – он всё равно бы отказался. Какузу был примером. Токугава всегда видел в нём отца, которого никогда не было рядом, но которого так не хватало. Это может показаться странным, но в действительности же, Хидан всегда старался обратить внимание Какузу на себя. Ущемлённое самолюбие, очередные загоны по поводу одиночества. Плевать, что напарник может убить, неважно – лишь бы не оставлял одного, в пучине страха перед Богом и самим собой. Но это было тогда. До встречи со священником. Пастырь отлично вжился в доверие блондина. Он понимал его и что самое важное слушал. Токугаву не волновала искренность его действий – ему нужно было просто выговориться. Излить душу – очиститься. Откровенно говоря, долгожданное поручение потрясло Акацука, словно удар раскаленного железа по уязвлённой психике. Вот оно – слабое место, точка наилучшей чувствительности.  Всё, что происходило сейчас – было словно в бреду. Хидану казалось, что всё это сон. Искажённое собственным разумом, мучительное видение. В какое-то мгновение реальность стала размывчатой, словно мир предстал через запотелое стекло. Этого не должно было произойти, но такова воля Бога. Как только Хидан показал нос на улицу, его сразу же прижали к стене. Резко, грубо, неожиданно. Токугава даже не успел понять, что произошло. Всё случилось слишком внезапно, застав язычника врасплох. Уж кого-кого, а Какузу он никак не ожидал встретить здесь. Сердцебиение участилось, заставив Хидана сделать жадный глоток воздуха. Хаято был настроен решительно. Внутренняя дрожь, словно некий сигнал ввела Хидана в царившую тьму. И снова пустота. Токугава не позволял своему психозу потакать его действиями, но его одержимость Джашином – словно навязчивая идея: яркий всплеск эмоций, внутренний конфликт, отчуждение. Принудительные приказы собственного разума сводили с ума, терзая психику, дразня нервную систему, заставляя делать всё – лишь бы унять нарастающее беспокойство, удовлетворить своё шаткое сознание. Токугава впился взглядом в своего напарника и замер. В голове с огромной скоростью суетились вопросы. Истерзанный собственной верой, он познал настоящий привкус тревоги, прочувствовал её каждой клеточкой своего организма. – Ты следил за мной? – надменно вскинув голову, дерзко прошипел Хидан. Блондин старался скрыть удивление и не показывать своего ошеломления. Джашинист хамски сощурил глаза, после чего продолжил: – Волновался за меня? – внаглую уставившись Хаято в глаза, усмехнулся блондин. Джашинист вздохнул и медленно перевёл взгляд вниз, где покоились трупы охранников, которых приставил пастырь. – Ты всё же не такой говнюк каким хочешь казаться. – фривольно подметил религиозник, бегло всматриваясь в кровоточащие раны послушников. – Правда, Какузу, - цинично ухмыльнувшись, продолжал Хидан. Мыслей в голове практически не было. Они испарились. Исчезли. Пропали. Все те слова, которые Токугава изрекал – были порождением сдерживаемых эмоций. – Знаешь, это очень мило с твоей стороны, – едкая улыбка проскользнула на тонких, бледных губах фанатика. Восстановив прерывистое дыхание, и полностью совладав с собой, Хидан почувствовал, как лёгкие нотки страха в душе испарились, оставив за собой всю ту же дерзость и безбоязненность. Блондин чуть склонил голову. – Не думал, что ТЫ можешь о ком то заботиться. Я тронут до глубины души, – оскалившись, бросил программист, заносчиво усмехаясь. Резким движением руки, Джашинист высвободился из мёртвой хватки Какузу, и оттолкнул его от себя. Хидан не сводил взгляда со своего напарника, стараясь не упустить из виду ничего того, что тот мог выкинуть. Токугава даже не подозревал о том, что слышал Какузу. Джашинист вообще старался не думать на эту тему. Отвлекающие манёвры в виде язвительных фраз должны были отвлечь Хаято. Тогда бы Хидан выкроил некоторое время, чтобы обдумать всё, взвесить и вынести окончательный вердикт. Но времени не было, ровно, как и шанса повернуть всё вспять. Холодный и нерушимый приказ Какузу заставил блондина занервничать. Густой баритон, словно каменная глыба, обрушился на ущемлённый темперамент. Зрачки мгновенно сузились, а кончики пальцев похолодели. В животе поселилось «нечто», плавно заражая лёгкие. В груди что-то давило, заставляя левое веко нервно подрагивать. «Он знает…Он…» - Токугава не успел закончить мысль, так как в его руке оказался пистолет. Внутренняя дрожь переросла во внешнюю. Руки заметно подрагивали, а взгляд практически не фокусировался. Слёзы отчаянья проступили мгновенно. Хидан опустил голову, чтобы скрыть это от Хаято. Сжимая в руке пистолет, Токугава что-то бормотал себе под нос. Горькие слёзы медленно стекали по бледной коже, оставляя за собой влажные дорожки сожаления. – Ты ничего не знаешь! – заорал программист, взмахнув оружием. – Он выбрал меня! Меня! Понимаешь? – тяжело дыша, Токугава держался свободной рукой за голову. Нахмурившись, Хидан выпрямился в спине и навёл дуло пистолета в грудь напарника. Джашинист судорожно дотрагивался до курка указательным пальцем. Казалось, он отбивает некий ритм – обратный отсчёт до выстрела. Блондин прожигал Какузу взглядом, стараясь запомнить его таким, какой он сейчас. Оставить в памяти светлые воспоминания собственного предательства. – Я не хотел этого. Ничего из этого. Просто я должен… - хрипло всхлипнув, произнёс Хидан, взявшись за свой амулет. «Прости меня» - мысленно обратился он к Какузу и нажал на курок.

Отредактировано Tokugawa Hidan (2013-02-17 20:41:28)